Происходящее в психиатрических больницах и интернатах для душевнобольных обычно надежно скрыто от посторонних стенами и заборами. За пределы таких учреждений выходит разве что информация о визите чиновника с подарками к празднику, если такое случается. А вот о далеких от европейских норм условиях проживания, сексуальных домогательствах и копеечной сумме от государства предпочитают помалкивать. Корреспондент программы "Сегодня" телеканала "Украина" посмотрела, как живут люди по ту сторону решетки.
Первый наш пункт назначения — Одесская областная психбольница №2, в простонародье — "Александровка". Одноименное село расположено на берегу Аджалыкского лимана. Для его жителей больница — кормилица, поэтому о проблемах, присущих и этой больнице, и другим подобным заведениям по всей стране, местные предпочитают молчать. Чего доброго, еще закроют учреждение — где тогда работу искать и как зарабатывать на кусок хлеба?
Территория лечебницы обнесена забором, вход — через КПП. Нас встречает охранник и сообщает, что руководства нет на месте, ведь выходной. Но мы настаиваем на встрече с тем, кто есть. Ведь в таком визите крайне важен момент внезапности, чтобы увидеть реальность, а не показуху. К нам выходит дежурный врач. Представляемся: мы — "Сегодня", с нами — двое правозащитников от международной гражданской организации по правам человека. Врач удаляется сделать звонок, вскоре возвращается, пожимая плечами: войти нам запрещают. Просим его связаться с заведующим больницей и передать трубку, в результате, после длительных телефонных препираний, таки получаем разрешение зайти!
БЫВШАЯ ТЮРЬМА. "Александровка" напоминает маленький городок. Одноэтажные здания разбросаны по территории рядом с пустующими цехами. Около семидесяти лет назад в них работали заключенные исправительной колонии. На окнах больницы и сейчас решетки, на дверях — амбарные замки, а дверные ручки есть только у персонала (таковы правила безопасности, присущие многим аналогичным учреждениям в нашей стране). В некоторые комнаты едва просачивается дневной свет. "Окна заложены кирпичами?" — спрашивает правозащитник. В ответ пациенты утвердительно кивают.
"НЕТ КНИГ, ЗАТО В ТУАЛЕТ — КОГДА ХОЧЕШЬ!" Ходить по территории самостоятельно запрещено, все передвижения — только под присмотром санитаров. Для прогулок людей у клиники есть асфальтированная площадке всего в несколько метров, огороженная металлическим забором. Но даже вот так подышать свежим воздухом выпускают не всех и не всегда.
"Почаще бы разрешали гулять", — говорит нам мужчина, который всего пару недель как оказался в больнице. "Гулять" — значит сидеть на лавочке и смотреть в пустоту, потому что здесь нет ни книг, ни настольных игр. В детском отделении лучше — там и мягкие игрушки, и даже футбольный мяч, а вот у взрослых одно развлечение — телевизор, который на весь корпус один.
Находиться в здании — приятного мало: едкий запах, стены в трещинах, туалет, покрытый ржавчиной. "Две дырочки на сорок человек", — жалуется пациент психбольницы, показывая нам почерневший санузел. "Зато работает круглосуточно", — перебивает его сосед. Говорит, раньше справлять нужду он был вынужден по графику: "Там, где я был до "Александровки", были похлеще порядки. А здесь, пожалуйста — туалет в любое время".
Кровати с панцирной сеткой стоят впритык, из-за чего пациенты буквально спят бок о бок. Им приходится ютиться в комнатах по 15—20 человек. Тумбочка — роскошь, такой предмет интерьера встретишь далеко не в каждой палате. И в этой обстановке некоторые из них проводят годы. Все, что видят перед собой при этом, — белые стены.
"Когда в последний раз вы были на улице?" — интересуюсь у пожилых людей, живущих в гериатрическом корпусе. Но они не помнят. Вспомнить не получается и у медсестер. Говорят — не хватает свободных рук, чтобы сопровождать всех на прогулки, ухаживать индивидуально. Нужно нормальное финансирование, тогда и условия будут нормальными.
Старики, которые могут подняться с кроватей без посторонней помощи, почти все время проводят в столовой — это небольшая комнатка в конце коридора. Пенсионеры сидят на деревянных лавочках без спинок и ждут положенных им порций. Ужин, который мы увидели на столе, правда, был похож на сухари, размоченные в воде. Но старики не жалуются. Зато не молчат те, кто помоложе. "Тут хуже питание, чем в тюрьме!", — говорит Анатолий, возмущаясь маленьким размером порций. В женском отделении нам говорят, что вся еда одинаковая, в меню одни только каши: "Собак дома лучше кормят, чем людей тут!". Ответ и тут один — нет денег.
Отказаться от небольничного режима в психиатрических лечебницах не могут, а для усмирения пациентов применяют психотропы. Заведующий вторым отделением "Александровки" Вадим Каминский объясняет: "Если больной агрессивен, может разбить стекло, как вы понимаете, может пораниться. Приходится купировать медикаментозно, и больной успокаивается".
ДРАКИ И ДОМОГАТЕЛЬСТВА. В психоневрологических интернатах ситуация еще плачевнее. Штатного врача там, как правило, нет. В лучшем случае он может приезжать раз в неделю или же вообще не приезжать, а персонал — зачастую женщины, которые боятся буйных подопечных.
Валентина Стукало, сестра-хозяйка Новосавицкого психоневрологического интерната, также расположенного в Одесской области, говорит, что с ее лица только сошли синяки: "Я разворачиваюсь, а он на меня сзади и давай душить. Фингал мне под глазом поставил". Пока женщину избивал один воспитанник интерната, другой пытался ее спасти и утихомирить разбушевавшегося соседа. Валентина говорит, чудом уцелела, и такое уже не впервые.
Рассказывает, мужчины не только поднимают руку, но и домогаются: "Он предлагает секс, а нет, так говорит, что сейчас все уйдут и он будет со мной разбираться. Ну, это страшно, конечно. Тогда звоним старшим и спрашиваем, что дальше делать, может, какую таблеточку применить. При возбуждении даем".
Лекарства для них — единственный выход, объясняют санитарки. Ответить кулаками им, во-первых, запрещено, а во-вторых, мериться силами с мужчинами сотрудницам интернатов и не хочется. Остаются таблетки да уколы: "Вот говорят, что у них права есть. А у нас какие права? Мы женщины, мы не можем".
"РАЗБИРАТЬСЯ НЕКОМУ". Отрешенный взгляд, несвязная речь, дрожащие руки и челюсти — такими люди становятся после приема психотропных веществ и транквилизаторов. Пациенты выглядят подавленными и практически не шевелятся даже при виде гостей. Галаперидол, аминазин, трифтазин — одни из самых дешевых, в том числе потому и самых популярных лекарств в украинской психиатрии. Побочные эффекты самые разнообразные — от тахикардии и гепатита до конвульсий и комы. Но доказать, что пациенту навредило именно лечение, практически невозможно, говорят правозащитники. Поэтому и привлечь врача к ответственности не выйдет. Да и вступаться за пациентов, обивая пороги судов или Минздрава, особо некому, говорят гражданские активисты — до душевнобольных никому нет дела.
ДЕШЕВО И СЕРДИТО. "Одна гривня пятьдесят копеек!", — восклицает заведующий вторым отделением "Александровки". Это, говорит, выделяется государством на одного больного в день. Вписаться в такой скромный бюджет невозможно.
Вадим Каминский говорит: "На эту сумму на одного человека нереально что-то сделать, потому что один шприц стоит 70 копеек, а сами препараты начинаются от 50 гривен и выше".
Покупать медикаменты для пациентов просят их родственников, если до них можно дозвониться. Но зачастую, после того как душевнобольной оказывается в клинике, его родные меняют номера телефонов, рассказывают нам в больнице. Поэтому так и лечат — в рамках неимоверно мизерного бюджета, то есть самыми дешевыми и "грубыми" лекарствами.