Завтра, 20 июля, исполнится ровно 5 лет, как в Киеве жестоко убили журналиста Павла Шеремета. В тот день он вышел из своего дома, в 7:45 сел в автомобиль, чтобы поехать освещать акцию протеста полка "Азов". Но спустя считанные минуты, на подъезде к пересечению улиц Ивана Франко и Богдана Хмельницкого, автомобиль взорвался. Взрыв был такой силы, что дымом заволокло весь квартал. Уже позднее в полиции сообщат, что сработала взрывчатка, установленная под днищем автомобиля. Мощность бомбы составляла около 400-600 граммов в тротиловом эквиваленте. Убийца или убийцы не оставили ни единого шанса на выживание.
За пять лет в деле Шеремета появилось больше вопросов, нежели ответов. При этом суд пока не смог назвать мотивов убийства и имен причастных. В ходе расследования были задержаны трое подозреваемых – музыкант Андрей Антоненко, волонтер и кардиолог Юлия Кузьменко и медсестра Яна Дугарь. Двое первых отпущены судом под домашний арест, Яне Дугарь суд отменил его. Все они называют дело сфабрикованным и приводят этому ряд своих доказательств.
Накануне пятой годовщины со дня гибели Шеремета мы пообщались с Юлией Кузьменко. По версии следствия, она вместе с Антоненко закладывала взрывчатку под авто Шеремета.
"Любимая моя шутка сейчас – приходите в гости, я всегда дома", – такими словами встретила Кузьменко корреспондента "Сегодня" и приподняла юбку, показав на правой ноге электронный браслет.
Пока я настраивал технику для записи интервью, произошло то, чего требовали сотни сторонников Кузьменко, Антоненко и Дугарь.
"291 голос за отставку Авакова, проголосовали", – прочел новость в своем телефоне муж Юлии Петр.
Она восприняла эту новость спокойно.
Юлия, с каким чувством Вы восприняли новость о том, что Аваков подал в отставку?
- Вы знаете, я жду не смены фамилий, а действий. Жду того, чтобы в Украине был поднят вопрос фальсификации уголовных дел. Ведь это касается не только нас, не только нашего уголовного дела. Система не поменялась от слова "вообще". Мы надеялись, что с появлением новой полиции в 2015 году что-то изменится. Но прошли годы и стало понятно, что это всего лишь новый винтик в старой системе. Но я верю, что есть люди, для которых их работа – это честь и которые хотят расследовать это дело по-настоящему.
Какие у Вас прогнозы по вашему уголовному делу?
- Надеюсь, что завершится "пшиком", потому как все дело против нас – "пшик". С самого начала есть ощущение полного абсурда. Есть ощущение, что мы попали в какую-то параллельную реальность и никак не можем из нее выйти. Ощущение, что о нас снимают фильм без нашего согласия.
Шеремет погиб 20 июля. Что для Вас значит этот день?
- Что-то значить для меня этот день стал на протяжении последних двух лет. До этого Шеремета я не знала. Возможно, что-то читала, как и каждый человек. После того, как он погиб, я зашла в интернет посмотреть, а кто же такой Павел Шеремет. Следствие расценило это как одно из доказательств моей причастности. То есть, по версии следствия, выходит, что, якобы, я убила Шеремета, а потом зашла в интернет посмотреть, кто же это такой. Находясь за решеткой, под арестом, я просила принести мне фото Шеремета, чтобы хоть знать, кто это такой. Было как-то неправильно, что тебя винят в убийстве человека, о котором ты вообще ничего не знаешь. Парадокс, правда? Сейчас отношение к этому дню изменилось, ведь есть потерпевшие в деле Шеремета и потерпевшие от дела Шеремета. От дела Шеремета пострадали мы и украинское общество. Что касается родных Павла Шеремета, то мне кажется, что над ними поиздевались. Кроме того, что Шеремет погиб, его именем еще и прикрывают определенные моменты. Когда я вышла из тюрьмы (находилась там как подследственная. – Авт.), то один из друзей Шеремета мне сказал, что это дело приведет к разочарованию. И добавил, что когда дело рухнет, то уже никто не захочет искать настоящих убийц. Почему? Потому что от этого дела все будут "шарахаться". Может, это и есть чьей-то целью? Но я надеюсь, что однажды наступит и тот день, когда будут названы имена настоящих убийц. Кстати, был момент, когда журналист Леонид Канфер, снимающий у меня, как-то спросил, знаю ли я, что за день 20 июля. И после этого ответил, что 20 июля (1994 года. – Авт.) – это день первой инаугурации Александра Лукашенко.
А что Вы делали 20 июля 2016 года?
- Вы помните, где Вы были 15 июля прошлого года? Нет? Так и я могу сказать о 20 июля 2016 года. Но была сделана распечатка из соцсети, был сделан анализ моих перемещений – он был воссоздан с помощью мобильных операторов. Так вот, в ночь с 18 на 19 июля 2016 года я встречала в аэропорту "Борисполь" своего ребенка, который возвращался с отдыха. Мы вернулись домой. Практически весь день 19 июля я провела дома, но на час отлучалась в магазин. В ночь с 19 на 20 июля 2016 года я находилась дома, последняя переписка была совершена в 21:45. Мой телефон не был отключен, как считало следствие. Претензией было то, что с 21:45 до 8:30 утра телефон был неактивным. Я никому не звонила и не писала в это время. Что сказать? Отвечу так: я приличная девушка, которая по ночам никому не звонит.
Во многих уголовных делах точки на "i" расставляет следственный эксперимент, воспроизведение событий. Каким для Вас стал этот эксперимент?
- В один из дней мой адвокат предупредил, что ночью возможен следственный эксперимент. Почему ночью? Потому как убийцы, якобы, закладывали взрывчатку ночью. Кстати, на видео видно, как те люди, мужчина и женщина, шли вдвоем. На следственном эксперименте я шла одна. Не сравнивали мой рост и Андрея Антоненко. Наверное, это было сделано специально. Меня провели по тем улицам, провели на цепи. Помню, что я тогда очень замерзла и меня трусило от холода. Водили много. Я тогда увидела, что этими улицами я никогда не ходила. Возможно, проезжала когда-то на такси. Кстати, потом в материалах дела было указано, что эксперимент не удался из-за мороза – его результаты признаны недостоверными.
За все эти годы какой из дней был самым сложным?
- Мне сложно выделить из этого периода какой-то один день. Их было несколько. Например, первые двое суток после задержания и ареста. Ты не понимаешь того, что произошло и за что все это. Даже была мысль, что тебя таким образом кто-то разыгрывает. Потом, когда начались суды, то утром ты просыпаешься с надеждой, а потом, после решения суда (о продлении ареста. – Авт.) ты возвращаешься и понимаешь, что на ближайшие 60 дней (на столько продлевают меру пресечения. – Авт.) у тебя надежды нет. Это страшное состояние, состояние отчаяния.
Как к Вам относились сотрудники изолятора?
- Мне кажется, что они мне сочувствовали. Поначалу, конечно, относились настороженно. Возможно, не исключали, что мы террористы какого-то мирового уровня, сотрудники каких-то тайных контор. После – сочувствовали.
Вы хотели бы что-то сказать семье Павла Шеремета?
- Да. То, что не только я им сочувствую из-за гибели близкого человека. Сочувствую и в том, что имя Шеремета теперь ассоциируется с нашей системой. С системой, которая может взять имя погибшего человека и сделать такое с невиновными людьми. Надеюсь, что однажды это закончится и настоящие убийцы будут найдены.
В мае стало известно, что Яна Дугарь переписывается с президентом Украины. Вы знали об их общении?
- Ни я, ни Андрей об этом не знали и не догадывались. Прекрасно помню тот момент, когда впервые услышала об этом. Смотря пресс-конференцию президента, я рисовала. И когда Владимир Зеленский рассказал о переписке с Дугарь, то я поняла, что сейчас меня засыпят вопросами. Я сразу написала пост, что не знала об этом, но каждый человек имеет право общаться с кем угодно. Президент – это гарант Конституции, а наши права были нарушены с самого начала. Яна, как и мы, ждет справедливости.
На каком этапе сейчас судебный процесс?
- В суде рассматриваются доказательства стороны обвинения. Из 26 томов будем рассматривать сейчас 18-й. В первых томах идет речь о том, что Павел Шеремет был убит. Этого никто не опровергает. А вот с доказательствами в отношении нас происходят дивные вещи. Один том посвящен осмотру моей страницы в соцсети. Еще один том – осмотру страницы Андрея, и еще один – осмотру страницу Яны.
Из-за ареста и судебного процесса Вы лишены возможности оперировать. Как зарабатываете на жизнь?
- В следующем году у меня было бы 20 лет непрерывного стажа. У меня редкая для Украины специализация (рентгенэндоваскулярная хирургия. – Авт.). Не хвалюсь, но могу сказать, что нас, таких специалистов в Украине – не более 10. Из хирургии, кстати, нельзя уходить надолго. Это такая специализация, когда руки могут отвыкнуть. Могу сказать и такое: 12 декабря 2019 года, в день задержания, я сделала с утра две операции двум деткам-подросткам, которые наблюдались у меня с детства. После этого меня задержали. Знаю, что в их семьях сильно плакали. Как зарабатываю на жизнь? У меня же есть семья, друзья, коллеги, которые меня поддерживают во всем.