Как капелланы помогают защитникам Украины на Донбассе и в Крыму: интервью с протоиереем Тарасом Мельником

Из-за эпидемии коронавируса празднование Пасхи в нынешнем году для подавляющего большинства украинцев пройдет в "дистанционном режиме". Тем не менее запертые карантином по домам граждане, конечно, смогут и праздничный стол приготовить, и на богослужениях побывать – в онлайн-режиме. А как отметят праздник наши защитники в окопах на Донбассе? Воины, закрытые в своих подразделениях по всей территории Украины? Накануне праздника об этом и многом другом сайт "Сегодня" поговорил с первым заместителем главы Синодального управления военного духовенства Православной церкви Украины, настоятелем Свято-Николаевского храма на Татарке протоиереем Тарасом Мельником.

"В подразделении военный священник-капеллан – капеллан для всех"

- Расскажите для начала, что представляет собой сегодня институт капелланства в Украине?

- Если мы говорим о всеукраинской структуре, то, конечно, она объединяет все религиозные организации, в ней присутствуют все конфессии, чьи верующие сейчас находятся в войсках, то есть в ВСУ, Нацгвардии и Пограничной службе. В этих структурах капелланы пребывают на официальных должностях военного капеллана. Сейчас эта должность гражданская. Если говорить в цифрах, то на официальных должностях капелланов в силовых структурах 85% – это Православная церковь Украины. Приблизительно 18% – УГКЦ и 1-2% – протестантские церкви. Украинской православной церкви (Московского патриархата) на официальных должностях нет. Понятно, что у них есть военные капелланы, приезжают в подразделения.

Но чтобы вы понимали, в подразделении военный священник-капеллан – капеллан для всех. Он общается со всеми, духовно помогает и поддерживает всех. Если к капеллану приходит солдат и говорит: "Отче, я – грекокатолик", тогда уже прямая обязанность капеллана обеспечить или доступ священника-грекокатолика в воинскую часть, или возможность солдату посетить богослужение в соответствующем храме за территорией части. И речь не только о христианах. И мусульмане, и иудеи – у нас идет очень тесное общение между всеми религиозными организациями. И нет такого, чтобы мы подавляли один другого. Было, и не раз: звонит нам капеллан с фронта, говорит: у меня есть несколько мусульман, которые хотели бы получить, допустим, свою литературу. Мы набираем руководство их общины, и они обеспечивают эту литературу, которую мы передаем с нашими капелланами.

Это, повторюсь, если говорить в общем. Но я представляю Православную церковь Украины. У нас в ПЦУ есть Синодальное управление военного духовенства, и в нашей структуре – более 600 военных священников, которые прошли АТО, ООС и которые работают сегодня в войсках. А уже в силовых ведомствах мы вместе встречаемся с представителями разных конфессий и вместе обсуждаем актуальные вопросы.

- Мы все помним 2014-2015 годы. И помним, что роль церкви была для наших защитников очень важной. Для них было важным присутствие рядом священника, который мог бы их поддержать. Сейчас ситуация сравнительно, конечно, но немного успокоилась. И вот в этой более спокойной ситуации присутствие капеллана рядом, общение с ним осталось столь же важным для солдат?

- Безусловно. И это ощущают не только сами военнослужащие, но и военное руководство. Оно видит позитивные результаты работы военных священников. Общаясь с военным руководством, я понимаю, что командиры уже не представляют работы без военного священника. Вы же понимаете, что всегда есть определенный барьер между военнослужащим и военным руководством. Авоенный священник имеет возможность быть авторитетом. Военнослужащие понимают, что никакая информация дальше капеллана не пойдет. И абсолютно открываются ему.

У нас, кстати, еще открыт вопрос: военный священник должен быть военнослужащим, то есть носить погоны, или все же оставаться гражданским лицом на службе в силовых структурах, просто священником? И я придерживаюсь мнения, что правильным является последний вариант. Мы имеем не совсем удачный опыт работы военных психологов, которые работали как военнослужащие. Что создавало уже упомянутый барьер: военнослужащий не может подойти и полностью открыться военному психологу. Из-за того, что психолог – старший по званию, из-за боязни, что слова солдата могут быть как-то использованы против него и так далее. Потому священник сегодня играет очень важную роль в воинском подразделении. По сути, это сегодня помощник, советник, заместитель командира по духовно-моральным вопросам.

"Переломный момент произошел, когда началась аннексия Крыма. Мы пошли на авантюрный шаг"

- Священники в ВСУ на каком уровне работают?

- На сегодняшний день на официальных должностях, на уровне бригад. Но чтобы понять структуру, давайте я кратко расскажу о нашем Синодальном управлении. Оно было официально создано еще в 1999 году. То есть работаем мы с армией уже давно. Видели все падения армии, когда военнослужащих государство не уважало, они не получали зарплату. Это был ужас. Мы поддерживали ее как могли. Приезжали в подразделения, помогали – словом, подарками, отличиями от церкви.

Переломный момент произошел, когда началась аннексия Крыма. Я общался с моряками, которые прямо мне рассказали, что происходило в Крыму со священниками. Когда их командир перешел на строну России, военный капеллан (не буду говорить, какой конфессии, это, думаю, понятно), который был на корабле, прямо сказал: кто не примет сторону командира, не перейдет на сторону России, будет иметь смертельный грех. Пообщавшись с моряками, мы поняли, что в этой гибридной войне церковь не может стоять в стороне. Потому что агрессор использует церковь по полной, причем не как церковь, а, скорее, как спецслужбу.

После этого было принято решение сделать переформат нашего военного управления. Потому что с началом агрессии работали мы так: священники собирали в своих приходах помощь, привозили ее в АТО, а затем уезжали домой. Это не капелланство, это, скорее, волонтерство. Потому что капелланство – когда военный священник пребывает рядом с военным всегда: в казармах, на учениях, во время военных действий. Тогда военный священник действительно становится духовным авторитетом для солдат.

- И что вы предприняли? Как был изменен формат?

- Мы пошли, возможно, на авантюрный шаг: было принято решение "призвать" священников со всей Украины. Это, конечно, не призыв в прямом понимании. Но был такой ротационный период. Мы приглашали священников со всех регионов в Киев. Священник приезжал, надевал свою форму, чтобы привыкнуть к ней. Проходил трехдневное обучение на базе Киевской православной богословской академии. Там со священниками работали военные, работали психологи – чтобы подготовить священнослужителей психологически к обстановке, в которой они будут работать. Затем была подготовка на Трухановом острове. Там был создан палаточный городок, в котором условия были максимально приближены к фронтовым. После недельного обучения мы отправляли священников на фронт. Каждый месяц в ротации было 50-70 священников со всей Украины. Выезжали минимум на месяц, максимум на три. Мы провели 24 ротации. И за это время у нас побывали на фронте, как я уже сказал, более 600 священников.

После этого мы поняли: чтобы руководить такой большой "машиной", необходима соответствующая структура. Сперва ее создали в АТО: мы назначили старшего военного священника в штабе АТО и старших священников по секторам. Они встречали священников и распределяли их по подразделениям. Заместители командиров давали информацию, где нужны священники, где нужна их поддержка. На эти подразделения и распределялись капелланы.

Когда же священники возвращались домой, им ставилась другая задача: работать и общаться с демобилизованными военнослужащими, с семьями погибших. Тогда была какая проблема: к сожалению, местная власть не была авторитетом для ребят, вернувшихся с фронта. И возникало много проблем. А священник, который был на передовой, был в блиндажах с ребятами, авторитет имел. И мог разговаривать с ребятами совсем по-другому. Вообще, военный священник, который был на ротации, полностью менялся. На сегодня можно четко различить гражданского священника, который просто служит в приходе, и военного священника. Последний совсем по-другому смотрит на ситуацию с военнослужащими, по-другому смотрит на тех, кто прошел АТО.

Таким образом, была создана всеукраинская большая структура – Синодальное управление военного духовенства. Мы ее создали по принципу Сухопутных войск. Украина была разделена на четыре части: юг, север, запад, восток. В Сухопутных войсках при оперативном командовании были назначены старшие священники, которым подчиняются соответствующие области. В каждой области есть старший священник, на которого замыкаются уже непосредственно священники, работающие в подразделениях, базирующихся в этой области. Центр структуры находится в Михайловском монастыре. Там работает наш штаб и наш руководитель – глава СУВД митрополит Черкасский и Чигиринский Иоанн. В самом штабе также есть разделения по направлениям. Есть заместители главы по ВСУ, по Нацгвардии, по Пограничной службе, по работе с добровольческими батальонами и волонтерами, по международной деятельности.

- Институты капелланства на Западе, в странах НАТО, работают по такому же принципу?

- Откровенно говоря, еще с 2003 года мы искали модель построения капелланской службы в Украине, изучали иностранный опыт. Мы общались с представителями разных стран, приглашали их к себе. Но через несколько лет поняли, что взять какую-то уже существующую модель и скопировать ее в Украине, мы не сможем. Украина имеет свои традиции, свою историю. При Министерстве обороны есть душпастырская рада, в которую входят все религиозные организации, которые есть в наших войсках. Там мы обсуждали и в итоге очертили модель для Украины. Взяв все самое интересное, что опробовано в других странах.

У нас сегодня идет открытое общение с американцами, канадцами, с Грузией, Литвой, Латвией. Наши военные капелланы ездят на учения к ним, они – к нам. Вот недавно канадские капелланы сказали мне откровенно: мы приехали вас учить, но на второй день поняли, что учимся у вас. В Украине уже шесть лет идет война, наши капелланы все это время – на передовой. Что это такое, в других странах не знают. Опыт зарубежных стран показывает, что их священники обычно находятся в штабах, а если выезжают, то с двумя-тремя охранниками, с помощниками. У нас такого нет. Тем не менее мы очень тесно общаемся с иностранными коллегами, перенимаем их опыт и делимся своим.

"Сепаратисты сами вывозили и отпускали пленных капелланов: священники создавали им проблемы"

- За время участия в АТО были пострадавшие военные священники?

- Многие священники были контужены. Есть священники, которые побывали в плену. Слава Богу, у нас нет погибших на войне. Но с нами нет двух священников, которых, как мы говорим, "война догнала дома". Один из них возвращался с затяжной ротации на фронте, заснул за рулем и разбился. А второго буквально через пару дней разбил инсульт, спасти не смогли.

- Мы знаем, что на оккупированных территориях священники некоторых церквей подвергались гонениям. А как сепаратисты и оккупанты относились к пленным военным священникам?

- У нас было несколько капелланов, взятых в плен. Но сепаратисты их сами просто-напросто вывозили и отпускали через пару месяцев. Потому что, когда капеллан находился рядом с другими военнопленными, никакого контроля над ними сепаратисты установить не могли. Настолько сильная вера, дух и стойкость, которые священник "тянул за собой", поддерживал наших солдат в плену, что создавало сепаратистам проблемы.

"Наши священники в ООС уже оборудуют помещения под Пасхальное богослужение"

- Приближается праздник Воскресения Христова, который в этом году, к сожалению, омрачен эпидемией коронавируса. Не останутся ли наши воины без праздника? Как вообще будет происходить празднование в подразделениях и на фронте?

- Действительно, ситуация сложная. Церковь сейчас также делает "переформат": вы видите, что в основном все службы проходят в онлайн-трансляции. Мы объясняем людям, что в вере важны не внешние факторы. Скажем, поцеловать икону или нет. Важно то, что у тебя в сердце, важно, насколько ты веришь и с чем обращаешься к Богу. И призываем максимально ограничить свои передвижения, оставаться дома, делать все то, что рекомендует нам государство, что рекомендуют медики.

На сегодняшний день капелланы находятся в своих подразделениях и общаются с военнослужащими, пребывая постоянно в одном коллективе. Медперсонал постоянно осматривает их, как и военнослужащих подразделения. Поэтому, пребывая в закрытом коллективе, военные священники соблюдают карантин.

Что касается Пасхи, наши священники в ООС уже оборудуют помещения под Пасхальное богослужение. И военнослужащие, свободные от несения караула, могут посетить эту службу. Или же, отслужив службу, священник уже в столовой освятит паску, чтобы каждый военнослужащий мог отпраздновать, ощутить Пасху.

- То есть военнослужащие сегодня даже в лучшем положении, чем гражданские: у них "под боком" есть священник, который освятит паску, они смогут посетить службу в подразделении?

- Да, именно так. Это же один коллектив, в котором люди постоянно вместе находятся.

- Обычно перед большими праздниками военнослужащие получают какие-то продукты питания на праздничный стол. Те же паски, которые присылают из приходов. В этом году традиция будет сохранена? Или будут какие-то ограничения?

- Мы работаем над этим. Но не знаем, насколько получится реализовать эти проекты. Учитывая сложности с логистикой и ситуацию с эпидемией, можно наделать беды. Потому, думаю, скорее всего, доставки как таковой не будет. Разве что точечно где-то.

Пользуясь случаем, хочу поздравить военнослужащих и всех украинцев с наступающим праздником светлого Воскресения Христового. Пусть, как Христос победил смерть, мы победим нашего врага и победим эту пандемию. Пусть Господь благословляет всех нас, посылает крепкого здоровья физического и здоровья духовного всем нам.

Смотрите полное видео интервью с первым заместителем главы Синодального управления военного духовенства Православной церкви Украины, настоятелем Свято-Николаевского храма на Татарке протоиереем Тарасом Мельником: