Виталий Андроник
Ведущий обозреватель В Британии, Германии, Франции, США и Канаде – повсюду в 1932-1933 годах газеты писали о голоде в Украине. Спецорганы запрещали иностранным журналистам ездить в Украину, но некоторым удалось пробраться в Харьков, Полтаву, Донецк (в те годы – город Сталино) и близлежащие села. Среди них – британцы Гарет Джонс и Малкольм Маггеридж, американец Уайтинг Уильямс и канадка Риа Клайман.
23 ноября Украина чтит память жертв Голодомора. Сайт "Сегодня" публикует фрагменты статей западных журналистов, которые собственными глазами увидели геноцид и рассказали читателям о страшной трагедии Украины.
"Там целые села пусты, потому что ВСЕ УМЕРЛИ"
Гарет Джонс первым рассказал миру о голоде в Украине. Он публиковался в британских изданиях Evening Standard, Daily Express и Western Mail, а его статьи об Украине перепечатывали другие европейские газеты и американские издания New York Evening Post и Chicago Daily News.
В марте 1933 года журналист приезжает в Советскую Россию и Украину, чтобы проверить сообщения о голоде. Нарушив запрет спецслужб на въезд иностранным журналистам в Украину, Джонс отправился в Харьковскую область.
В статье "Хлеба нет" для Los Angeles Examiner Гарет Джонс пишет:
"Еще лежал глубокий снег, когда я начал бродить по селам на севере Украины – той части России, которая когда-то кормила Европу и была известна как зернохранилище мира. (…) Я заметил, у некоторых крестьян распухли руки, и они сказали мне, что это из-за недостатка еды. (…)
Статья Гарета Джонса в Los Angeles Examiner. Фото: garethjones.org
Беседовавший с журналистом крестьянин вошел в хижину и вышел с грубой красной свеклой.
"Это единственная еда, которая у нас есть в этом селе, за исключением нескольких счастливчиков, у которых есть картошка. И это то, что мы раньше давали скоту". (…)
"Вы знаете, что мы ели лошадей?"
Он сказал это тоном такого глубокого отвращения, что я был в замешательстве, но позже я узнал, что русский крестьянин когда-то испытывал глубокое отвращение к прикосновению к конской плоти, как ортодоксальный еврей к свинине. (…)
В каждом доме крестьяне извинялись, что у них не было еды, и я смотрел на детей с искривленными конечностями и чувствовал трагедию искусственного голода, который захватил страну.
"Не жалей нас, – говорили некоторые, – жалей тех, кто живет возле Полтавы и дальше на юг. Там целые села пусты, потому что ВСЕ УМЕРЛИ".
Крестьяне рассказали мне, как самых трудолюбивых людей – их называют кулаками – арестовали, а их землю, скот и дома отобрали. Самих людей загоняли в скотовозы и отправляли за тысячу-две тысячи миль и больше, почти без еды в северные леса. (…)
Коммунисты, с которыми я говорил, не отрицали, что они безжалостно изгнали самых трудолюбивых фермеров. (…) Они также не отрицают стрельбу в деревнях.
"Если какой-либо мужчина, женщина или ребенок выходят в поле ночью и выбирают один пшеничный колосок, то наказание по закону – это смерть путем расстрела", – объяснили мне коммунисты. И крестьяне уверяли меня, что это правда. (…)
"Коммунисты превратили нас в рабов, и мы не будем счастливы до тех пор, пока у нас снова не будет своей земли, своих коров и собственной пшеницы".
Внезапно мои исследования прекратились. Это произошло на маленькой станции, где я разговаривал с группой крестьян. "Мы умираем", – вопили они и изливали историю своих бед. К нам подошел упитанный полицейский ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление. – "Сегодня") с красным лицом и некоторое время стоял и слушал.
Затем раздался резкий окрик, и из его уст вылилась серия русских проклятий. "Прочь, ты! Хватит рассказывать ему о голоде! Разве ты не видишь, что он иностранец?"
Он повернулся ко мне и зарычал: "Пойдем. Что ты здесь делаешь? Покажи мне свои документы". (…) Сотрудник ОГПУ посмотрел на мой паспорт и подозвал одного из толпы, которого я принял за обычного пассажира, но который явно из тайной полиции. Он пришел ко мне и вежливым тоном велел следовать за ним. "Я должен отвезти вас в ближайший город, Харьков". (…)
Фото, сделанное Гаретом Джонсом во время первого визита в Украину в 1931 году. Фото предоставлено Украинским институтом национальной памяти
Мое путешествие по селам закончилось, и я побывал в столице Украины, где все, что я видел, подтвердило мои догадки. Голод – везде. На улицах были нищие крестьяне со всех концов страны, которые бежали от голода из сел в поисках пищи в города, а их бледные дети стояли с протянутыми руками и кричали: "Дядя, дай нам хлеба!" (…). На другой улице я увидел, как полиция отогнала сотню нищих мужчин и женщин, которые стали в очередь за хлебом возле магазина.
"Мы хотим хлеба", – кричали они. "Хлеба больше не осталось", – кричала полиция, но толпа не теряла надежды и не желала отступать. (…)
Гарета Джонса депортировали из СССР. Народный комиссар по иностранным делам СССР Максим Литвинов обвинил Гарета в шпионаже, ему навсегда запретили въезд в страну. 29 марта 1933 года журналист созвал пресс-конференцию в Берлине, на которой впервые публично заявил о Голодоморе. Его слова обнародовали многие газеты, в частности New York Evening Post и Manchester Guardian. Всего Джонс до 1935 года опубликовал несколько десятков статей на тему голода в Украине.
"Это не только голод, а военная оккупация"
Малкольм Маггеридж практически одновременно с Гаретом Джонсом опубликовал свои статьи о голоде в Украине. Журналисты были знакомы друг с другом. В марте 1933 года Маггеридж и Джонс встретились и обсудили планы поездки в Украину, чтобы убедиться в правдивости рассказов о страшном голоде. Маггеридж тайно отправился в Киев, а затем в Ростов-на-Дону. По возвращении в Москву он написал три статьи и отправил их дипломатической почтой в Manchester Guardian.
25 марта 1933 года выходит его статья "Советы и крестьяне", в которой он пишет о Кубани.
"Повсюду были солдаты – на вокзале, на улицах, везде, – монголы с свинцовыми лицами; другие – явно крестьяне; случайные офицеры, милые, часто евреи; все заметно отличаются от гражданского населения. Они были сытыми, а гражданское население явно голодало, я имею в виду голодание в его абсолютном смысле; (…) позже я узнал, что в течение трех месяцев в этом месте вообще не было хлеба. Единственная съедобная еда на рынке по самым низким европейским стандартам – курица, около пяти кур по пятнадцать рублей каждая. Никто ее не покупал. Откуда крестьянин мог взять 15 рублей? (…) Остальные продукты, предлагаемые для продажи, были отвратительными и непригодными. Было черное вареное мясо, которое стоило три рубля за килограмм; были жалкие кусочки сыра и немного гнилой картошки. Толпа блуждала взад и вперед, задумчиво глядя на эти продукты, слишком плохие, чтобы покупать. Те немногие, кто покупал, тут же жадно их съедали.
"Как вы?" - спросил я одного человека. Он тревожно оглянулся, нет ли солдат. "У нас ничего нет, абсолютно ничего. Они забрали все", – сказал он и поспешил дальше. Это было то, что я слышал снова, и снова, и снова. "У нас ничего нет. Они забрали все". Это было правдой. У них ничего не было. Также было верно, что все забрали. Голод был организован. Некоторая часть отобранных продуктов все еще экспортируется в другие страны, и крестьяне это прекрасно знают. (…)
Маленькие села вокруг были в более печальном состоянии, чем торговый городок. Они казались довольно пустынными. Только дым, выходящий из некоторых дымоходов, указывал на то, что они обитаемы. (…) Целые села буквально были сосланы. В некоторые заселили демобилизованных солдат, чтобы занять места ссыльных; в некоторых случаях дома просто оставляют пустыми. (…) Скота не было видно, и меня заверили, что, по крайней мере, в этой части Северного Кавказа его вообще не было. Животные были забиты и съедены или умерли от голода".
В следующем номере газеты Маггеридж пишет об Украине. Журналист упоминает, что здесь говорят на другом языке и когда-то этот край славился урожаями пшеницы.
"Теперь более ужасные условия только в пустынной Аравии. При этом здесь есть новые фабрики, огромная новая электростанция на Днепре, огромная новая площадь в Харькове с огромными правительственными зданиями. (…) Маленькие города и села казались просто оцепленными вооруженной охраной, и люди были в слишком отчаянном положении, чтобы активно сопротивляться (…).
В остальном это была та же история (что и на Кубани. - "Сегодня") – погибли скот и лошади, поля заброшены. Все выращенное зерно изъяло правительство. Теперь вообще ни зерна, ни хлеба, ничего. Только отчаяние и недоумение. (…)
Карта Украины в статье Маггериджа. Фото: garethjones.org
В селе, примерно в 25 километрах от Киева (старая столица Украины; очаровательный город! Теперь столица Харьков), я побывал у одного колхозника. (…) Я попросил мужчину рассказать мне о колхозах.
"Я был бедным крестьянином, – сказал он, – у меня было полтора гектара земли. Я думал, что мне будет лучше в колхозе".
"Стало лучше?" Он посмеялся. "Вовсе нет, намного хуже".
"Хуже, чем до революции?" Он снова засмеялся. "Намного, намного хуже. До революции у нас была корова и было чем кормить ее; много хлеба, иногда мяса. Теперь ничего, кроме картошки и проса".
"Что случилось тогда? Почему в Украине нет хлеба?"
"Плохая организация. Они посылают из Москвы людей, которые ничего не знают, приказали нам выращивать овощи вместо пшеницы. Мы не знали, как выращивать овощи, и они не могли показать нам. Затем нам сказали, что мы должны отдать всех наших коров, тогда для всех наших детей будет достаточно молока. Коров забрали, но их было нечем кормить". (…)
Сказать, что в некоторых из самых плодородных уголков России голод, – значит сказать гораздо меньше, чем правду. Это не только голод, а состояние войны, военная оккупация. Как в Украине, так и на Северном Кавказе сбор зерна проводился с такой тщательностью и жестокостью, что крестьяне теперь совершенно без хлеба. Тысячи из них изгнаны. В некоторых случаях целые деревни отправлены на Север для принудительного труда".
"В Украине именно сейчас каннибализм стал обычным явлением"
Уайтинг Уильямс параллельно с Гаретом Джонсом и Малкольмом Маггериджем отправился в путешествие по голодающей Украине. Однако его статью "Мое путешествие по голодной России" мир увидел только в феврале 1934 года в американской газете Anwers.
Уайтинг Уильямс. Фото: garethjones.org
"Мертвые люди на улицах! Мне было трудно поверить. Я сообщил об этом молодой женщине, которая рассказала мне больше.
"Эти люди делают последнее усилие, чтобы выйти из дома, – объяснила она, – в надежде найти или получить кусок хлеба. Но они слишком слабы, чтобы стоять на ногах".
Примерно через день я увидел старика, лежащего на дороге на окраине одного из городов. Я понимал, что он умирает и что я или кто-либо другой не мог сделать для него ничего.
Но худшее воспоминание – это дети. Был один мальчик, которого я видел в Харькове. Полуголый, он лежал на дороге, невзирая на опасность попасть под колеса.
Другой мальчик, восьми или девяти лет, сидел среди мусора уличного рынка, вырывал из грязи скорлупу яиц и осматривал ее в надежде найти пищу. Его сморщенные щеки были покрыты нездоровым беловатым пухом, который заставил меня подумать о грибковых наростах, которые прорастают в темноте из умирающих деревьев.
На следующий день я снова увидел его на том же месте, его голова неподвижно была опущена между колен. (…) Во всех городах полчища диких детей. Они живут и умирают, как дикие животные.
Полицейские повозки собирают брошенных и голодающих детей в Харькове. Фотография, сделанная Уильямсом во время путешествия по Украине. Фото: garethjones.org
Есть еще одно событие, более ужасное, чем любое, которое я уже описал, – настолько ужасное, что я осмелюсь лишь коснуться его. Впервые я услышал об этом, разговаривая с человеком, который, как я считаю, был абсолютно надежным.
"Мой родственник, – сказал он, – был арестован за незначительное правонарушение и встретил в тюрьме женщину, которая была осуждена за убийство и поедание своего маленького сына.
"Мы оба не могли выжить, - сказала она, - и он был слабее. Настолько слабый, что, что не смог бы прожить еще два дня. Поэтому я подумала, что одному из нас было бы лучше продолжать жить". (…)
Через день или два я увидел в российской газете отчет о суде над мужчиной. Его обвинили в убийстве нескольких человек и продаже их мяса на рынке. Потом я поинтересовался и узнал, что в Украине именно сейчас каннибализм стал обычным явлением. (…)
Сколько миллионов жертв умерло от голода? Я не могу сказать. Официально на земле Советов никто не умирает от голода. Врачи являются государственными служащими, и они не осмеливаются сообщать о любой смерти, вызванной голодом. "Слабое сердце" – излюбленная формулировка".
"Скажите Кремлю, что мы голодаем. У нас нет хлеба!"
Риа Клайман – еще один свидетель Голодомора в Украине. Она описала его в репортажах, вышедших в The Evening Telegram и London Daily Express. Имя Рии Клайман открыл Ярослав Балан, директор Канадского института украинских студий.
Репортаж журналистки вышел 20 сентября 1932 года в ежедневной газете Торонто TheEvening Telegram.
"Мы были в Харькове два дня, но нам всем хотелось скорее уехать. Большая украинская столица была в тисках голода. Улицы кишели нищими, магазины были пусты. Норму хлеба для рабочих сократили с килограмма в день на человека до шестисот граммов. Молодая украинка Алиса Мерцка приехала в наш отель, чтобы попросить еды. Она жила в Торонто девять лет, а ее отец работал в компании Мэсси Харрис. Три года назад она с отцом вернулась в Россию, чтобы устроиться на работу на тракторный завод в Харькове. "Теперь мы без хлеба", – сказала она мне. (…)
Статья Рии Клайман в The Evening Telegram
Села были заброшены. Сначала я не могла понять почему. Дома были пусты, двери распахнуты, крыши прогибались. Я чувствовала, что мы следуем за какой-то голодной ордой, которая несется впереди нас и опустошает все эти дома. (…) Когда мы прошли десять, пятнадцать из этих сел, я начала понимать. Это были дома тех тысяч сосланных крестьян-кулаков. (…) Мы мчались вперед и вперед, поднимая густое облако пыли спереди и сзади, но перед нами все еще стояли пустые дома. (…) Мы проехали 190 км с тех пор, как покинули Харьков и были очень голодны. В ухоженной небольшой деревеньке, которая выглядела несколько лучше в сравнении с другими, я увидела группу крестьянок в белых платках, разместивших на земле корзины овощей и фруктов. Я вышла из машины, чтобы купить у них что-то. Мне удалось найти женщину, которая немного говорила по-русски. Я спросила ее, где можно купить кружку молока и десяток яиц. Она на мгновение с любопытством посмотрела на меня, затем спросила: "Ты хочешь их за деньги?"
"Конечно, – ответила я. – Я не ожидаю получить их даром".
"Вы не понимаете, – сказала она. Мы не продаем яйца или молоко за деньги . Мы хотим хлеб. У тебя есть?" Сначала я думала, что она имеет в виду зерно, так как в русском и украинском языках это слово имеет еще и это значение. Но когда я поняла, что речь идет об обычном хлебе, не могла поверить своим ушам! В России были заброшенные деревни, крестьяне ходили в лохмотьях, грязные, жаловались на нехватку продуктов, но не просили хлеба. Охотно меняли продукты на деньги. Здесь, в Украине, где крестьяне были аккуратными и все было ухоженным, они хотели хлеба!
(…) (В другом селе) меня окружили люди, они что-то хотели от меня, но я не могла понять, что именно. В конце концов кто-то пошел за искалеченным мальчиком четырнадцати лет. Он, прихрамывая, подошел и все объяснил. (…) Они хотели, чтобы я взяла петицию обратно в Кремль, из этого села и того, в котором я только что была. "Скажите Кремлю, что мы голодаем; у нас нет хлеба!" (…) Главным был высокий бородатый крестьянин. Двое его сыновей и остальные мужчины и женщины одобрительно кивали на каждом слове. Маленький калека, положив правую руку на костыль, дословно переводил на русский все, что он говорил.
"Мы хорошие, трудолюбивые крестьяне, верные советские граждане, но сельский совет забрал у нас нашу землю. Мы в колхозе, но зерна не получаем. Все: землю, коров, лошадей – у нас отобрали, и нам нечего есть. Наши дети ели траву весной. Ничего другого им не оставалось".
17 сентября 1932 года Риа Клайман была обвинена в публикации клеветнических статей о СССР, ей дали два дня на то, чтобы покинуть страну.
Напомним, ранее новости "Сегодня" рассказывали, как в 2015 году в Вашингтоне открыли памятник жертвам Голодомора в Украине.
Потребительская инфляция
Учетная ставка
Официальный курс евро
Официальный курс доллара
Международные резервы
Главные темы